Любая игра кажется честной, если всех игроков надули в самом начале.
Сколько я читала, столько пыталась понять: «зачем они пошли?» Маленьким, но назойливым молоточком эта мысль мне била в голову на протяжении всего романа. Стеббинс и Скрамм. У них была цель. Остальные? Ради Приза? Стоит ли он что-то для остальных?
Реймонд Гаррати (Рей). Зачем? Хотелось быть лучшим? Хотелось умереть? Просто придурь? Потом да, потом он был бы трусом. Еще можно как-то оправдать, но сразу. Почему? Идущий.
Они вышли по сути детьми, а старели ни с годами, а с пройденными шагами. Слишком быстро, слишком неумолимо приближались к смерти. И спасения нет, ни для кого. Даже для победителя.
Я понимала, что победит Гаррати, но продолжала надеяться.
Питер Макврайс. Шел что бы умереть, но держался что бы пережить Барковича. Слишком умный, слишком честный, слишком достойный, слишком хотел умереть. Несчастный? Возможно. А может упивающийся своим несчастьем, своей любовью?
Никаких мушкетеров? Но дружба на первом месте все равно. Все равно помогать, все равно тянуть, вытягивать. Шаг за шагом, вперед и вперед. Но только для чего? Что бы прожить еще один час, день.
Как идти с осознанием, что там впереди смерть. Когда-то все предстанут перед ее лицом, но эта игра сплошное самоубийство. Просто чья-то недрогнувшая рука выпишет билет.
...ведь это невыносимо – понимать, что тебя не будет, а вселенная продолжит вертеться как раньше, невредимая, неостановимая.
Никто не верил в смерть. До последнего. Кто угодно, но не он. Победителя не будет. Как же страшно оказаться среди них, быть идущим. Идти, стирая ступни в кровь. Двигать вперед что бы жить. Хотя… А чем мы занимается пока живем? Идем. Только дороги наши длиннее, дороги сквозь года. Оставляя рано или поздно всех позади и оставаясь в одиночестве. Но тот же вопрос звучит: зачем?
Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам.
в
Дорогу осилит идущий.
Любая игра кажется честной, если всех игроков надули в самом начале.
Сколько я читала, столько пыталась понять: «зачем они пошли?» Маленьким, но назойливым молоточком эта мысль мне била в голову на протяжении всего романа. Стеббинс и Скрамм. У них была цель. Остальные? Ради Приза? Стоит ли он что-то для остальных?
Реймонд Гаррати (Рей). Зачем? Хотелось быть лучшим? Хотелось умереть? Просто придурь? Потом да, потом он был бы трусом. Еще можно как-то оправдать, но сразу. Почему? Идущий.
Они вышли по сути детьми, а старели ни с годами, а с пройденными шагами. Слишком быстро, слишком неумолимо приближались к смерти. И спасения нет, ни для кого. Даже для победителя.
Я понимала, что победит Гаррати, но продолжала надеяться.
Питер Макврайс. Шел что бы умереть, но держался что бы пережить Барковича. Слишком умный, слишком честный, слишком достойный, слишком хотел умереть. Несчастный? Возможно. А может упивающийся своим несчастьем, своей любовью?
Никаких мушкетеров? Но дружба на первом месте все равно. Все равно помогать, все равно тянуть, вытягивать. Шаг за шагом, вперед и вперед. Но только для чего? Что бы прожить еще один час, день.
Как идти с осознанием, что там впереди смерть. Когда-то все предстанут перед ее лицом, но эта игра сплошное самоубийство. Просто чья-то недрогнувшая рука выпишет билет.
...ведь это невыносимо – понимать, что тебя не будет, а вселенная продолжит вертеться как раньше, невредимая, неостановимая.
Никто не верил в смерть. До последнего. Кто угодно, но не он. Победителя не будет. Как же страшно оказаться среди них, быть идущим. Идти, стирая ступни в кровь. Двигать вперед что бы жить. Хотя… А чем мы занимается пока живем? Идем. Только дороги наши длиннее, дороги сквозь года. Оставляя рано или поздно всех позади и оставаясь в одиночестве. Но тот же вопрос звучит: зачем?
Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам.